Было уже довольно поздно, когда мистер Пиквик со своими друзьями и мистером Сэмом Уэллером сошел с крыши пассажирской кареты, прибывшей в Итенсуилл. В окнах гостиницы «Городской Герб» полоскались синие флаги и красовались плакаты, огромными буквами возвещавшие, что здесь заседает комитет почтенного Сэмюела Сламки. Толпа зевак смотрела на какого-то охрипшего человека, который до красноты лица ратовал за мистера Сэмюела Сламки. Но сила и острота его аргументов терялись в грохоте барабанов, поставленных на углу улицы комитетом мистера Физкина.

Едва успели пиквикисты выйти из кареты, как их окружили и приветствовали оглушительным «ура!».

— Ура! — гремела толпа. — Да здравствует Сламки!

— Да здравствует Сламки! — крикнул и мистер Пиквик, снимая шляпу.

— Долой Физкина! — ревела толпа.

— Разумеется, долой! — подхватил и мистер Пиквик.

— Кто этот Сламки? — тихо спросил мистер Тапмен.

— Не знаю, — так же тихо ответил мистер Пиквик. — Тише! Не задавайте вопросов. В этих случаях всегда нужно следовать примеру толпы.

— Но, по-видимому, здесь две толпы, — заметил мистер Снодграсс.

— Кричите вместе с той, которая больше, — посоветовал мистер Пиквик.

Они двинулись к гостинице, мечтая о спокойном ночлеге.

— Есть у вас свободные комнаты? — спросил мистер Пиквик у служителя.

— Не знаю, сэр, — ответил тот, — кажется, все занято, сэр. Впрочем, я сейчас узнаю.

Он ушел, но тотчас вернулся и спросил, Синие ли джентльмены.

Так как ни мистер Пиквик, ни его друзья не были жизненно заинтересованы ни в одном из кандидатов, то ответить на этот вопрос оказалось довольно затруднительно. Но тут мистер Пиквик вспомнил о своем новом знакомом Перкере.

— Знаете вы джентльмена по фамилии Перкер? — спросил он.

— Как же, сэр! Это — агент почтенного мистера Сэмюела Сламки.

— Он — Синий, кажется?

— О да, сэр!

— В таком случае мы Синие! — сказал мистер Пиквик, но, заметя колебания служителя, вынул свою карточку и велел отнести ее мистеру Перкеру.

Служитель исчез, но почти тотчас же вернулся и провел мистера Пиквика в большую залу, посреди которой за столом, заваленным книгами и бумагами, сидел мистер Перкер.

— А, уважаемый сэр, — воскликнул маленький джентльмен, вставая ему навстречу, — очень счастлив вас видеть, уважаемый сэр, очень! Садитесь, пожалуйста. Итак, вы исполнили ваше намерение! Приехали посмотреть на выборы, так?

Мистер Пиквик ответил утвердительно.

— Чем могут окончиться выборы? — полюбопытствовал он.

— Сказать это еще трудно, уважаемый сэр; очень трудно. Тридцать три избирателя заперты людьми Физкина в каретном сарае «Белого Оленя».

— В сарае? — переспросил мистер Пиквик.

— Да, их там будут держать, пока они им не понадобятся. Но если бы нам и удалось войти с ними в сношения, это было бы бесполезно, потому что их там спаивают. И тем не менее, — продолжал мистер Перкер, понижая голос, — у нас есть некоторая надежда. Вчера мы устроили вечеринку — сорок пять особ женского пола, уважаемый сэр, и когда они расходились, каждой было вручено по зеленому зонтику.

— Зонтику! — воскликнул мистер Пиквик.

— Факт, уважаемый сэр, факт! Сорок пять зеленых зонтиков по семи с половиной шиллингов штука. Эффект невероятный! Они обеспечили нам голоса всех мужей и половины братьев!.. Моя идея, уважаемый сэр, всецело.

Маленьким человечком овладел пароксизм судорожного смеха, который был прекращен появлением третьего лица.

Это был высокий, худой человек, с рыжеволосой головой, начинавшей лысеть. Выражение лица у него было необычайно торжественное и глубокомысленное. Мистер Перкер представил этого джентльмена мистеру Пиквику как мистера Потта, издателя «Итенсуиллской газеты».

После нескольких общих замечаний мистер Потт обратился к мистеру Пиквику:

— А позвольте мне спросить вас, сэр, как человека беспристрастного, что думает лондонская публика о моей полемике с «Независимым»?

— О, разумеется, лондонская публика весьма ею интересуется! — вмешался мистер Перкер с лукавой улыбкой, по всей вероятности случайной.

— Эта полемика, — провозгласил мистер Потт, — будет продолжаться, сколько у меня хватит сил и здоровья и той доли таланта, которой я одарен. От этой полемики, сэр, — хотя она возбуждает умы и волнует чувства до забвения обязанностей повседневной жизни — я не отступлюсь, пока не раздавлю под своей пятой «Итенсуиллского независимого». Я покажу Лондону и всей стране, сэр, что они могут положиться на меня, что я решил постоять за них, сэр, до конца.