— И миссис Лио также, сэр. Она обожает поэзию, сэр; можно сказать, что весь ее ум, вся ее душа обвеяны поэзией. Она сама написала несколько прелестных вещей, сэр. Может быть, вам попадалась, сэр, ее «Ода к испускающей дух лягушке»?

— Нет, кажется, не попадалась.

— Это удивительно! Она наделала столько шума. Первоначально она появилась в «Дамском журнале» и была подписана буквой «Л» с восемью звездочками. Вы должны послушать, сэр, как сама миссис Лио Хантер читает ее. Только она сама может вполне передать красоту этого произведения, сэр. Завтра, сэр, она прочтет его в костюме...

— В костюме?..

— Да, в костюме Минервы!.. Ах да!.. Я забыл сказать, что завтрак будет костюмированный.

— Но... но как же, однако?.. — проговорил мистер Пиквик, оглядывая собственную фигуру. — Едва ли я могу...

— Почему же, сэр? У Соломона Лукаса — сотни маскарадных костюмов. Подумайте, сэр, сколько подходящих ролей вам на выбор: Платон, Зенон, Эпикур, Пифагор — все основатели клубов.

— Я знаю, — сказал мистер Пиквик, — но я не могу соперничать с этими великими людьми и не смею облечься в их одежды.

Солидный человек задумался на несколько секунд и произнес:

— Я беру на себя смелость обещать вам, сэр, от имени миссис Лио Хантер, что она сделает для вас исключение. Да, сэр, я вполне уверен, что могу обещать вам это.

— В таком случае я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением, — сказал мистер Пиквик.

— Но я злоупотребляю вашим временем, сэр! — внезапно воскликнул солидный человек. — Я знаю ему цену, сэр. Я счастлив тем, что видел знаменитого человека! До свидания, сэр. Ни одного шага, сэр, ни одного слова больше!

И, не дав мистеру Пиквику времени что-либо ответить, мистер Лио Хантер степенно удалился.

Мистер Пиквик взял шляпу и направился к «Павлину». Там уже знали о предстоящем завтраке от мистера Уинкля.

— Миссис Потт будет... — такими словами встретил он своего наставника.

— Да? — отозвался мистер Пиквик.

— В костюме Аполлона. Только Потт восстает против туники.

— И он прав, совершенно прав! — горячо согласился мистер Пиквик.

— Да, а потому она наденет белое атласное платье с золотыми звездами.

— Будет трудно догадаться, кого она изображает, — сказал мистер Снодграсс.

— Почему же? — вознегодовал мистер Уинкль. — В руках у нее будет лира.

— А я наряжусь разбойником, — вставил мистер Тапмен.

— Что?! — Мистер Пиквик даже привскочил. — Но вы, сэр, слишком стары для этого.

— Слишком стар?! — вскричал мистер Тапмен.

— А если для вас мало одной этой причины, то слишком толсты, сэр!

Лицо мистера Тапмена побагровело.

— Это оскорбление, сэр! — заявил он. — Вы грубиян, сэр!

— Вы — тоже, сэр!

Мистер Тапмен шагнул к мистеру Пиквику, испепеляя его взглядом. Ответный взгляд мистера Пиквика, сфокусированный линзами его очков, был убийствен. Мистер Снодграсс и мистер Уинкль онемели.

Помолчав несколько секунд, мистер Тапмен заговорил низким, глухим голосом:

— Сэр, вы назвали меня старым...

— Назвал, — сказал мистер Пиквик.

— И толстяком...

— И готов повторить это.

— И грубияном...

— Да.

Зловещая пауза.

— Моя преданность вашей особе, сэр, велика, — засучивая рукава, говорил мистер Тапмен дрожащим от волнения голосом, — очень велика, но я должен отомстить за себя!

— Начинайте, сэр! — ответил мистер Пиквик.

Распаленный этим диалогом, героический человек застыл в положении, которое обоими свидетелями было принято за оборонительное.

Мистер Снодграсс, с риском получить по тычку с каждой стороны, бросился между противниками.

— Как! — воскликнул он, овладевая даром речи, которого лишился под влиянием безмерного изумления. — Как! Мистер Пиквик, на которого устремлены взоры вселенной! Мистер Тапмен, который, вместе со всеми нами, озарен блеском его бессмертного имени! Какой позор, джентльмены, какой позор!

Непривычные линии, проведенные на ясном и открытом челе мистера Пиквика мгновенной вспышкой гнева, постепенно стерлись, как стирается карандашный рисунок под мягким действием резинки. Мистер Снодграсс еще не окончил своей речи, а лицо мистера Пиквика вновь приняло свойственное ему выражение благожелательности.

— Я погорячился, — сказал он, — вашу руку, Тапмен.

Темная тень сошла с лица мистера Тапмена, когда он тепло пожимал руку своего друга, повторяя:

— И я очень погорячился!