Вечер общество провело в беззаботном счастье. Мистер Пиквик и старая леди серьезно и торжественно восседали за карточным столом; за круглым столом царило шумное веселье. И еще долго после того, как дамы удалились, мужчин снова и снова обносили горячим глинтвейном, приправленным бренди и пряностями; и крепок был потом сон и приятны сновидения. Но вот что примечательно! Мистер Снодграсс всю ночь видел во сне Эмили, а центральным образом сновидений мистера Уинкля была юная черноглазая леди с лукавой улыбкой.

На другой день мистер Пиквик проснулся очень рано. Он приподнялся на постели и прислушался. Прислуга женского пола и гости женского пола неустанно сновали взад-вперед; кто-то требовал горячей воды, кто-то иголку с ниткой, кто-то умолял: «Ах, зашнуруйте же меня, дорогая!» Мистер Пиквик в невинности своей предположил, что в доме свершилось нечто ужасное. Но мало-помалу мысли его прояснились, и он вспомнил, что то был день свадьбы. Он оделся с особенной тщательностью и спустился к завтраку.

Все четыре служанки, в новых платьях и чепчиках, бегали по дому в состоянии неописуемого возбуждения. Старая леди была облачена в парчовое платье, двадцать лет не видевшее дневного света. Мистер Трандль снял, хотя и нервничал. Сам Уордль буквально изнемогал от усилий казаться спокойным и веселым. Все молодые леди были в слезах и в муслине. Все пиквикисты были в полном параде. На лужайке перед домом собрались все мужчины, парни и мальчишки, состоявшие при ферме, каждый с бантом в петлице, и выражали свое ликование оглушительными воплями, побуждаемые к тому примером мистера Сэмюела Уэллера, который успел уже завоевать себе самую широкую популярность и чувствовал себя как дома, словно именно здесь он и родился.

Свадьбы служат поводом для множества шуток, а в сущности, шутить тут вовсе не над чем. К радости здесь всегда примешивается горечь разлуки с родным домом и с друзьями счастливейшей поры жизни, а в будущем неясно рисуется существование, полное забот и тревог, и притом с новым, не испытанным спутником. Это естественно... Но довольно, не будем омрачать эту веселую главу.

Скажем коротко, что обряд совершал старый священник в приходской церкви Дингли-Делла, в ризнице которой до сих пор хранится метрическая книга с росчерком мистера Пиквика; что молодая леди с черными глазками подписала свое имя весьма нетвердо и дрожащей рукой; что подпись мисс Эмили, равно как и другой подружки, почти невозможно прочесть и что все прошло самым изумительным образом.

Ко всему надо только добавить, что мистер Пиквик первый поздравил новобрачную, надев ей на шею чудесные золотые часы с цепочкой, каких до сих пор не видывал ни один смертный, за исключением ювелира. Затем старый церковный колокол зазвонил так весело, как только мог, и все отправились завтракать.

— Куда поставить сладкий пирог, юный потребитель опиума? — спросил мистер Уэллер толстого парня, помогая ему накрывать на стол.

Джо указал место для пирога.

— Отлично, — сказал Сэм. — Второй — сюда. Вот теперь все ровненько и ладненько, как сказал отец, отрезав голову сыну, чтобы избавить его от косоглазия.

Сделав это сравнение, мистер Уэллер отступил шага на два и с крайним удовлетворением обозрел результаты приготовлений.

— Уордль, — сказал мистер Пиквик, лишь только все уселись за стол, — стакан вина в честь этого счастливого события!

— С восторгом, мой друг, — ответил мистер Уордль. — Джо! Несносный малый, он спит.

— Нет, сэр, я не сплю! — отозвался толстяк, появляясь из угла комнаты, где, подобно святому покровителю всех толстых мальчишек — бессмертному Хорнеру, однако без его хладнокровия и рассудительности, пожирал рождественский пирог.

— Налей мистеру Пиквику вина.

— Слушаю, сэр.

Толстяк наполнил стакан мистера Пиквика и встал за стулом своего хозяина, откуда с хмурым восхищением, чрезвычайно выразительным, наблюдал за игрою ножей и вилок и за движением лакомых кусков с тарелок ко ртам.

— Мистер Миллер, стаканчик вина! — обратился мистер Пиквик к своему старому знакомому, востроглазому джентльмену.

— С величайшим удовольствием! — ответил тот торжественно.

— Разрешите и мне присоединиться? — осведомился старый священник.

— И мне, — прибавила его жена.

— И мне, и мне, — сказали двое родственников, которые сидели на другом конце стола, усердно ели и пили и по всякому поводу хохотали.

Мистер Пиквик с искренним удовольствием принимал в компанию всех; его глаза сияли весельем и радостью.

— Леди и джентльмены! — произнес мистер Пиквик, внезапно вставая.

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! — закричал мистер Уэллер в порыве чувств.

Среди наступившей тишины мистер Пиквик начал:

— Леди и джентльмены... Нет, не леди и джентльмены, а мои друзья, мои дорогие друзья, если только леди позволят мне такую вольность...