Здесь леди, а за ними и джентльмены прервали мистера Пиквика бурей аплодисментов, во время которых обладательница черных глазок громко заявила, что готова поцеловать этого милого мистера Пиквика. Вслед за чем мистер Уинкль спросил, нельзя ли это сделать через посредника; на что юная леди с черными глазками ответила: «Отстаньте...», сопроводив это требование взглядом, который говорил так ясно, как только в состоянии сказать взгляд: «Если можете!..»

— Дорогие мои друзья, — продолжал мистер Пиквик, — я предлагаю тост за счастье новобрачных — да благословит их бог (слезы и аплодисменты)! Мой юный Трандль — превосходный и достойный человек, а его жена — милая, прелестная девушка, обладающая всеми качествами для того, чтобы перенести в новую сферу деятельности то счастье, которым она в течение двадцати лет наполняла родительский дом. (Тут толстый Джо заревел в голос и был выведен за шиворот мистером Уэллером.) Я сожалею, — говорил мистер Пиквик, — что недостаточно молод, чтобы стать супругом ее сестры (аплодисменты), — но раз уж это невозможно, я радуюсь тому, что гожусь ей в отцы, ибо меня не заподозрят в каких-либо скрытых намерениях, если я скажу, что я уважаю, ценю и люблю их обеих (аплодисменты и всхлипывания). Отец новобрачной, наш добрый друг, человек благородный, и я горжусь своим знакомством с ним (сильный шум). Он добрый, превосходный, независимый, сердечный, гостеприимный, щедрый человек (восторженные возгласы бедных родственников при каждом эпитете и особенно при двух последних). Пусть его дочь обретет все то счастье, какого он сам может ей пожелать, и пусть в созерцании ее блаженства найдет он то сердечное удовлетворение и тот душевный мир, которых он так заслуживает, — это, я убежден, наше общее желание. Выпьем за их здоровье и пожелаем им долгой жизни и всяческого благополучия!

Мистер Пиквик закончил под гром рукоплесканий. Мистер Уордль предложил тост за мистера Пиквика, а мистер Пиквик — за старую леди. Мистер Снодграсс предложил тост за мистера Уордля, а мистер Уордль — за мистера Снодграсса. Один из бедных родственников предложил тост за мистера Тапмена, а другой бедный родственник — за мистера Уинкля; и все были счастливы и оживлены, пока таинственное исчезновение под столом двух бедных родственников не напомнило обществу, что пора передохнуть.

Обед был таким же сердечным, как и завтрак, и столь же шумным, но без слез. Затем — десерт и новые тосты. Затем — чай и кофе и, наконец, — бал.

В конце просторной залы, обшитой темными резными панелями, под сенью остролиста, сидели два лучших магльтонских скрипача и единственный в округе арфист. Ковер был убран, ярко горели свечи, огонь пылал в огромном камине, в котором мог поместиться новый патентованный кэб, с колесами и всем прочим. Повсюду слышались радостные голоса и искренний смех.

Если что-нибудь могло добавить живописности этой восхитительной картине, так это примечательный факт появления мистера Пиквика без гетр, впервые на памяти его старейших друзей.

— Вы собираетесь танцевать? — спросил Уордль.

— Непременно! — ответил мистер Пиквик. — Разве вы не видите, я оделся для танцев?

Мистер Пиквик указал на свои шелковые чулки в крапинку и лакированные туфли с изящными бантами.

— Вы — в шелковых чулках! — игриво воскликнул мистер Тапмен.

— А почему бы и нет, сэр? Почему? — вспыхнул мистер Пиквик.

— О, разумеется, — поспешил исправиться мистер Тапмен, — нет никаких оснований, почему бы вам их не надеть.

— Полагаю, что нет оснований, сэр, полагаю, что нет! — сказал мистер Пиквик строго.

Мистер Тапмен, рассчитывавший посмеяться, понял, что это вопрос серьезный, и ретировался.

— Кажется, все готовы, — сказал мистер Пиквик, стоявший со старой леди в первой паре.

— Начинайте! — крикнул Уордль.

Первый такт двух скрипок и одной арфы и первое па мистера Пиквика... как вдруг — хлопанье в ладоши и возгласы: «Постойте, постойте!»

— В чем дело? — спросил мистер Пиквик, который остановился только потому, что смолкли скрипки и арфа, иначе никакая земная сила, даже пожар в доме, его не остановила бы.

— Где Арабелла Аллен? — раздался хор голосов.

— И Уинкль? — подпел мистер Тапмен.

— Мы здесь! — объявил сей джентльмен, выступая из угла со своей хорошенькой дамой, причем трудно было сказать, кто больше зарделся — он или юная леди с черными глазками.

— Довольно странно, Уинкль, что вы не встали вовремя на место, — с досадою заметил мистер Пиквик.

— Ничего нет странного! — ответил мистер Уинкль.

— Впрочем, — сказал мистер Пиквик, выразительно улыбаясь, когда его взор остановился на Арабелле, — впрочем, и я не вижу тут ничего странного.

Однако уже некогда было рассуждать об этом, потому что две скрипки и арфа принялись за дело всерьез.

Мистер Пиквик сорвался с места и устремился вместе со старой дамой в противоположный конец залы, громко притопывая в такт ногами. Старую леди, дошедшую до изнеможения, пришлось усадить в кресло. Ее заменила жена благодушного священника. Уже четырнадцать пар проделали фигуру, уже мистер Пиквик и его новая дама очутились в хвосте танцующих, а он все еще продолжал приплясывать на месте и смотрел на свою даму с самой обворожительной улыбкой.

Гораздо раньше, чем мистер Пиквик обнаружил признаки утомления, новобрачные удалились. Тем не менее был подан роскошный ужин, после которого гости долго не расходились. И когда на другое утро мистер Пиквик проснулся довольно поздно, он смутно вспомнил, что накануне пригласил человек сорок пять отобедать с ним t^ete-`a-t^ete в «Джордже и Ястребе», как только они появятся в Лондоне, а это мистер Пиквик правильно расценил как несомненный знак того, что прошлой ночью он упивался не только танцами.