— Здравствуйте, миссис Волкерс, — поздоровалась девочка, натянув на лицо какую-никакую улыбку.

— Здравствуй, Элизабет, — ответила Аманда, улыбнувшись в ответ.

Эта женщина всегда хорошо относилась к Элизабет. Она была, наверно, единственной кто мог трезво мыслить в королевской семье. Не поддавшись роскоши, она жила в маленькой квартирке на окраине Хеалинга с мужем и сыном. Она всегда любила говорить: «В тесноте, да не в обиде». Сейчас она была закутана в парадную мантию, с причесанными волнистыми волосами темно-русого цвета и ярко горящими глазами. Маленький Артур ничем не отличался от других детей его возраста (по крайней мере, так думала Элизабет, которой не очень часто приходилось его видеть). Маленький, пухленький малыш, с голубыми глазами и светленькими, но еще редкими волосами. Он извивался в руках матери как загнанный в клетку змей, которому не терпелось на волю. Малышу, вероятно, тоже хотелось отделить от матери и самостоятельно побродить среди присутствующих. Элизабет невольно вспомнила своего младшего брата Даниэля, который был немного старше Артура. Она видела малыша не чаше чем Артура, что впрочем, очень ее огорчало. Даниель, наверное, был единственным Дэвидсоном не погрязшим в богатстве и роскоши, хоть и был еще очень маленьким. Елена предпочитала скрывать его от фотокамер и репортеров и никто из Хеалинга даже не знает, как он выглядит.

Элизабет сделала вид, что играет с Артуром, а сама прислушалась к разговору неподалеку стоящих мужчин.

— Превосходно! — с торжеством сказал мистер Франц. — Вы просто ас в своем деле!

— Мое дело это вайсенгерия, а это так — давнее хобби, — лукаво скромничал Людвиг, вертя в руках бокал с шампанским.

— Тогда склоняю перед вами голову, профессор Макриди, — продолжал любезничать мистер Франц.

Сейчас он выглядел менее напуганным и нервным. Видимо первая победа подняла ему настроение, придала сил и немного смелости. Элизабет было противно даже просто наблюдать за его торжеством.

— Смотрите, не склоните голову перед палачом, — пошутил профессор Макриди хихикнув, отчего мистер Франц поперхнулся своим напитком.

— Что вы такое говорите?! — тут же ощетинился Арнольд, вытирая рот и мантию носовым платком.

— Не беспокойтесь, это так, шутка, — бросил Людвиг, злорадно насмехаясь над трусливостью собеседника.

— Попрошу вас больше так не шутить, — тихо и нервно произнес Арнольд.

— Да ладно. Расслабьтесь. Все будет в лучшем виде. Никто даже не подкопается, — успокоил профессор Макриди и взглянул на табло. Часы показывали три минуты и двадцать две секунды.

— Но для полной уверенности ваших заверений мне мало, — требовательно сказала мистер Франц.

— Вы что еще не убедились, что я человек серьезный и сомневаться во мне нет причины? Хорошо, лишь из уважения к вашим измученным нервам я устраню этого афтора с трассы, — вполне серьезно пообещал Людвиг. — Но если вы сомневаться во мне, значит и я могу сомневаться в вас. Где гарантии, что я все-таки стану директором той милой школы?

— Об этом вы можете вовсе не беспокоиться. У меня уже много грязи собралось на его противную директрису, — с отвращением бросил мистер Франц. — Она мне самому уже осточертела. Лезет, куда не следует. И везде пытается навести порядок.

— Женщины все по природе чистоплотные, — снова подшутил Людвиг и эта шутка, по всей видимости, понравилась Министру, и он улыбнулся. — Так вы обещаете мне кресло директора? Хочу заметить — я не очень люблю чистоту и порядок.

Послышался звон бокалов, и мужчины слегка засмеялись. Элизабет пришла в ужас и напрочь забыла о тете и Артуре, который пытался маленькой ручкой дотянуться до волос девочки.

Неужели ее отца уволят? Неужели им придется выплачивать этот огромный долг? При одной мысли об этом у Элизабет стало дурно, и закружилась голова. Если столько проблем обрушиться на ее семью, Элизабет никогда себе не простит.

Забыв о торжествующих мужчинах, девочка снова направилась к судейскому столу. За ним, как и прежде сидели три женщины. Мадам Клай уже брала микрофон, что бы объявить о готовности афторов ко второму кругу, а Елена и миссис Волкерс продолжали занятно беседовать.

— Простите, — взволнованно протараторила Элизабет. На вежливость не осталось времени. — Мама, нужно с тобой поговорить.

Лицо Дины исказилось гневом, и даже не смотря на решительность действий, Элизабет сразу почувствовала, как заливается краской.

— Во-первых, Элизабет, я попросила бы тебя не забывать о манерах, — строго и резкого заявила женщина. — А, во-вторых, у меня нет времени выслушивать всякую чушь! — тихо добавила она и подтолкнула дочь в сторону министерских лож. — Тем более тебе уже давно пора сидеть на своем месте!

Элизабет сглотнула ком в горле и направилась в ложу. На этот раз она решила выбрать место поближе к профессору Макриди и в итоге оказалась всего на один ряд выше. Мужчина сидел ряд с молодой девушкой примерно одного возраста с Кэтрин. Девушка приятно улыбалась и, указывая на афторов, что-то шептала Людвигу. Элизабет вдруг ощутила невероятно отвращение и к мужчине и к девушке, и, дабы не поддаться чувству, перевела взгляд на табло. Минуты истекли, трибуны уже наполнились зрителями, мадам Клай настраивала микрофон и готовилась с минуты на минуту объявить начало. Елена и миссис Волкерс уже приготовились судить заезд, и, закончив беседу, внимательно разглядывали головы афторов (исходя из высоты ворот, ничего остального разглядеть было невозможно). Сами же афторы громко ржали и готовились к свистку. Элизабет сама ждала этого свистка как смертного приговора. Сердце бешено колотилось в груди, в ушах стоял звон, отчего не было слышно даже яростного шума и гвалта зрителей. Девочка сейчас ничего вокруг не замечала кроме как ворот с номером «3» и маленького афтора за ними.

— Хочу с радостью сообщить, что с тотализатора мы собрали почти миллион пир на нужды Детской Больницы! — с запалом объявила мадам Клай и указала на одну из министерских лож. Она была заполнена людьми в белых мантиях — работники той самой больницы. — Надеюсь, все успели сделать ставки, так как мы начинаем! Передаю слово нашему великолепному комментатору мистеру Чарльзу Дикру!

Министр Колдовска, отключила микрофон и села слева от миссис Волкерс. Заговорил комментатор, и трибуны вскипели от волнения.