А теперь к делу. Вот что я хочу, чтобы вы сделали здесь в память обо мне.

Первое. Мэдди, твоя задача — слушать. Всё. Просто слушать. Позволь Дому говорить, прежде чем ты сделаешь какие-либо выводы.

Второе. Дом, твоя задача — рассказать моей сестре, почему мы не разговаривали какое-то время в прошлом году.

И, возможно, это уже не имеет значения. Возможно, ты ей уже всё рассказал.

Но если я знаю тебя, Дом, а я думаю, что знаю, ты этого не сделал.

Так вот мой совет:

Всегда рассказывай Мэдди всё. Не держи в себе.

Жалею, что сам так не делал.

С любовью, Джош.

Я судорожно сжимаю пальцы в ткани своей толстовки, пытаясь найти в ней хоть какое-то утешение.

— Что это значит? — мой голос дрожит. — Почему вы с Джошем не разговаривали?

Дом молча складывает лист, протягивает мне. Я быстро разворачиваю его и перечитываю — всё именно так, как он только что зачитывал.

— Джош имел в виду ровно то, что написал. Он отказался говорить со мной месяц, — произносит Дом, выпрямляясь, будто готовится к удару. — Он давил на меня из-за развода. Говорил, что когда его не станет, Розалин и я будем нужны друг другу. Что что бы ни случилось, нам стоит забыть старое и восстановить брак.

Он тяжело выдыхает, его челюсть напряжена.

— Однажды я сорвался.

Каждое его слово пронизано напряжением.

— Я сказал ему, что нам с Роз никогда не следовало жениться. Что я знал это даже в тот момент, когда произносил клятвы.

Я резко вскидываю голову, моргая.

— Ты… Что?

Дом наклоняется ближе, его тёмные глаза не отпускают меня.

— Я сказал Джошу, что мы поженились потому, что Розалин была беременна.

Эти три последние слова повторяются у меня в голове, снова и снова, будто заевшая пластинка.

Воспоминания отбрасывают меня назад — в то утро, когда я наблюдала, как Дом делает предложение. У неё были слёзы в глазах, сверкающие, словно драгоценные камни на ресницах.

Я думала, это были слёзы счастья.

Я думала… много всего.

— Но… — у меня перехватывает дыхание, горло сжимается от напряжения, — у тебя же нет ребёнка.

Я бы знала, сколько бы ни пыталась вычеркнуть Дома из своей жизни.

Его взгляд опускается на блестящие туфли, а в голосе появляется едва заметная хрипотца.

— Выкидыш. Через месяц после свадьбы.

Первая мысль, которая приходит в голову, — неожиданная и болезненная.

Джош был не первым, кого потерял Дом.

Этот человек — прирождённый стратег. Отец в нём мог быть неожиданностью, но он бы сразу принял свою роль. Придумал имя, покрасил детскую, изучил рейтинги самых безопасных автокресел. Чёрт, он, наверное, уже открыл сберегательный счёт на колледж для этого ребёнка.

А потом… ребёнка не стало.

Очередная жестокая вещь, которая вышла из-под его контроля. Ещё одна утрата, которая, возможно, раздавила его. Оставила шрамы.

Рана, которую диагноз Джоша, наверное, снова расковырял.

Мне хочется его обнять, но я лишь сжимаю себя за локти, стискивая пальцы, чтобы удержать бурю эмоций внутри.

— Прости. Я не знала… Я… — Я глубже вжимаю ногти в кожу, стараясь прогнать злость, всё ещё тлеющую рядом с печалью. — Я злилась на тебя. Но я никогда не желала, чтобы с тобой случилось это. Прости, Дом. По-настоящему.

Он кивает, взгляд устремлён в пол.

— Мне не стоило так долго оставаться с Розалин. После выкидыша, думаю, мы просто цеплялись друг за друга, потому что так было проще. Мы оба хотели стабильности. И только когда Джош сказал, что умирает, мы по-настоящему посмотрели на наш брак.

Они правда посмотрели? Или просто приняли поспешное решение, встряхнув свои жизни, когда вдруг осознали свою смертность?

— Я знал, что разрушил всё между нами, — признаётся он. — Когда ты заблокировала мой номер. Когда уехала. Когда узнала про предложение раньше, чем я успел тебе рассказать.

— Я не узнала о нём. Я его услышала.

В глазах Дома вспыхивает ужас.

— Ты… что?

— В то утро я пришла к тебе домой. Потому что… — Я резко замолкаю. В этом нет смысла. Это уже неважно. Моё сочувствие к его потере и боли не смягчает горечь в голосе. — Услышать, как ты делаешь предложение другой, или услышать это от тебя потом — разницы нет.