— Конечно, есть.

— Нет, Дом. Никакой разницы. Что бы изменилось? — Слова рвутся из меня, наполненные яростью и болью, пока я осознаю, что даже если бы я знала всю картину, всё равно пришла бы к тому же выводу. — Ты даже не задумался. Не потратил ни секунды на поиск другого решения. Не подождал хотя бы день, чтобы сказать девушке, которой ты накануне подарил первый оргазм: «Эй, у нас ничего не выйдет, потому что я застрял в проклятых пятидесятых, где, если моя школьная любовь забеременела, я обязан сделать ей предложение».

Я тяжело дышу, щеки пылают от унижения, которое, как я была уверена, давно пережила.

Дом смотрит на меня, широко распахнув глаза.

— Первый…

— То, что я не была для тебя приоритетом, когда у тебя был на подходе ребёнок, ещё можно понять, — перебиваю я его, не давая продолжить. — Всё бы вышло сумбурно, сложно, но если бы ты хоть раз поговорил со мной до того, как принял решение, я бы хотя бы знала, что значила для тебя что-то. Что я важна, даже если мы не могли быть вместе так, как мне хотелось.

Я обхватываю себя руками, будто пытаясь удержать в целости.

— Но ты выбрал не только отцовство вместо того, чтобы быть со мной. Ты выбрал быть мужем Розалин.

Я чувствую, как внутри меня что-то холодеет.

— Розалин нуждалась в тебе. И ты забыл обо мне. Ты оставил меня. Просто по другой причине, чем я думала.

Я качаю головой, почти срываюсь на смех.

— Не из-за любви. Из-за долга.

Моё сердце кричит остановись, но рот продолжает говорить, выливая боль, которая никак не хочет уходить.

— Я была настолько раздавлена, что даже не помнила, нравилось ли тебе то, что мы делали.

Я отворачиваюсь, начиная беспокойно ходить по кухне. Дом следит за каждым моим движением.

— Ты даже не… Это была только я. Ты просто сделал мне одолжение.

— Скажи, что ты так не думаешь, — говорит он тихо, но в его голосе столько силы, что я резко останавливаюсь.

— До сих пор так думаю, — бросаю я в ответ. — Я была просто младшей сестрой твоего лучшего друга с глупым влюблённым взглядом. Ты подарил мне одну прекрасную ночь в качестве спасибо за помощь твоей семье.

Я разворачиваюсь, намереваясь встретиться с ним взглядом, но мой взгляд застывает у него на горле. Я трусиха.

— Ты заботился обо мне. Это то, что ты делаешь. Но… чёрт возьми.

Глаза жжёт, будто я плакала, но даже сейчас слёзы не приходят.

— Когда ты в итоге меня оставил, всё это показалось просто… жалостью.

— Это не была жалость. Это было совершенство, — взрывается Дом. — Быть с тобой вот так было совершенством.

Он делает шаг вперёд, и его тепло накрывает меня.

— Именно поэтому Джош не разговаривал со мной несколько недель. Потому что я сказал ему, что женился на Розалин из-за беременности, а не из-за любви.

Его голос замирает.

— Потому что я не мог чувствовать это к ней.

Его тёмные глаза горят.

— Не после того, как я влюбился в тебя.

Мир соскальзывает с оси, и я хватаюсь за край кухонной стойки, чтобы не пошатнуться.

— Ты… любил меня?

Это уже само по себе ошеломляет, но ещё более невероятно другое.

— Ты сказал Джошу, что был влюблён в меня?

Чёрт возьми.

— Я думала, знаю, чего хотел Джош. Зачем эти поездки. Чтобы его лучший друг заботился о его младшей сестре. Или чтобы я показала его молчаливому приятелю, что жизнь — это не только списки дел и строгие графики.

Но что, если у него была другая цель?

Джош знал, что Дом меня любил.

— Ты знал, что он планировал эти поездки? — кидаю обвинение в лицо Дому.

На похоронах он казался удивлённым. Но я сама тогда была в слишком разбитом состоянии, чтобы понимать, что реально, а что нет.

— Это было какое-то… сватовство с того света?

Дом качает головой.

— Я не знаю, о чём думал Джош. Не знаю, чего он хотел. И нет, он не говорил мне про поездки. Всё, что я знаю, — это что после того, как он перестал со мной разговаривать, он вдруг позвонил мне спустя пару месяцев. Он извинился за злость. Сказал… — Дом прочищает горло. — Сказал, что не может злиться на человека за то, что он любит тебя.

Моё дыхание застревает в горле, когда он произносит это.

— И я люблю тебя, Мэдди. Я любил тогда тоже.