Когда заседание завершилось, я вышел на балкон Зимнего дворца.

Петербург встретил меня новым утром. Лёгкий иней блестел на крышах, улицы бурлили. Газеты уже кричали заголовками:

"Россия встаёт!"

"Царь с народом!"

"Союз с Сербией — нерушим!"

Я поднял взгляд на небо. Над Европой начинался пожар, и я, Николай Второй, уже не был тем, кем был в прежней истории.

Я был собой — Сейрином Фростмарком.

И у меня был шанс переписать судьбу мира.

Когда первые артиллерийские залпы прогремели на Балканах, Европа наконец поняла: мир ушёл, оставив за собой только эхо дипломатических ошибок. Сараево стало не просто точкой на карте – оно превратилось в символ. Символ предстоящей бури. Убийство эрцгерцога Франца Фердинанда, совершённое месяц назад, продолжало расплетать клубок союзов и амбиций, и теперь этот клубок полыхал, разрываясь на нити огня и крови. Сообщения из Белграда поступали с каждой минутой. Сербские войска отступали к границе, австрийцы перешли Дунай, и на улицах Сараева шли бои. Всё шло по плану. Моему плану.

– Подготовьте 9-ю армию, - отдал я приказ. – Немедленно через границу в помощь сербам. Но не в открытую – через добровольческие соединения, славянские корпуса. Официально – гуманитарная поддержка.

Советники переглянулись. Был риск, но риск просчитанный.

Пока Австро-Венгрия вязла в Балканах, я отдал распоряжение наращивать давление на восточную Пруссию. Молниеносный манёвр, которого никто не ожидал. Мы шли по иному маршруту, а не по кровавой колее истории. В Петербург пришёл ответ от кайзера. Надменный, обтекаемый – но в нём чувствовалась тревога. Германия не ожидала быстрой мобилизации. Она не знала, что теперь на троне – человек из другой эпохи, человек, изучивший всю хронологию грядущей войны до мелочей. Ночью я не спал. Передо мной лежала карта. Сараево было лишь началом. На очереди были Льеж, Варшава, Тарнополь, Ковно… Но в этой версии войны у нас была подготовка. У нас был шанс.

И всё же…

Стук в дверь.

– Ваше Величество, - вошёл адъютант, - шифрограмма из Лондона. Англия поддержит Францию. Антанта активирована.

Я вздохнул. Сцена была разыграна. Акт первый завершился.

Теперь начнётся настоящее. Гром в Сараево – это был только первый удар по старому миру.

…Телеграф стучал непрерывно. Пункты связи передавали всё новые и новые шифрограммы: из Бухареста, Парижа, Белграда, даже от агентов в Константинополе.

– Русские добровольцы вошли в Сараево с севера. Поддержка сербов стабилизировала фронт.

– Австрийский гарнизон отступает в сторону Мостара.

– Германия требует объяснений.

Я стоял у карты, обводя указкой траекторию 3-й дивизии особого назначения. Это была не просто тактическая карта. Это была доска, на которой шла игра за будущее мира. И каждый шаг – как ход в шахматах, только королей здесь было слишком много.

– Передайте наш протест германскому послу. Укажите, что Россия действует исключительно в интересах мира и славянского братства, - сказал я, оборачиваясь к министру иностранных дел. – И пусть британцы знают: мы не хотим войны, но готовы к ней.

Министр кивнул хотя на его лице читалась тревога. Он знал, что мы давно перешли ту грань, за которой начинается огонь. К ночи пришли депеша с Балкан -от командира корпуса майора Чернова:

«Сараево почти очищено. Австрийцы в панике. Город приветствует русские знамена. Прошу одобрения на проведение парада в честь освобождения.»

Я не мог не усмехнуться. Сараево. Это имя ещё звучало, как проклятие в старом мире. Но теперь… возможно, оно станет началом нового пути. Но это было только затишье. Где-то в лесах Восточной Пруссии уже двигались немецкие колонны. Где-то в альпийских укреплениях стояли австрийские батальоны, готовые мстить. Где-то в кабинетах Лондона обсуждали, насколько надёжен “перезапущенный” царь.

Я закрыл карту и направился к себе.

Завтра утром должен был состояться тайный военный совет. Там будет решено многое: куда двинется армия, как сплотить Антанту и – главное – как сделать так, чтобы Россия не повторила свою судьбу. За окном гремел дальний гром. Сараево было лишь прелюдией.

На следующее утро Петербург встретил меня серым небом и свежим ветром с Невы. Я чувствовал в воздухе напряжение – как перед бурей. Кабинет Совета министров наполнился приглушёнными голосами, запахом бумаги, чернил и табака.

– Мы перешли черту, - заговорил военный министр Сухомлинов. – Австро-Венгрия рассматривает наши действия как прямое вмешательство. Германские части движутся к нашей границе. Мы стоим на пороге масштабного конфликта.

– И именно потому, - сказал я, - что они ожидали от нас старых решений. Медлительности. Неразберихи. Мы не дадим им привычного сценария. Теперь война будет не их, а наша игра.

Я развернул новую карту – ту, что держал в секрете даже от ближайших приближённых. Красные стрелки на ней вели от Ковно и Гродно к Кёнигсбергу. Они смотрели с удивлением.